Балет и Опера

Елена С.

Номер ссылки| 2013123207
Тема| Балет, БТ, Премьера, Персоналии, Джон Крэнко, Ольга Смирнова, Диана Вишнёва, Евгения Образцова, Лантратов, Холберг, С. Чудин, А. Овчаренко, А. Тихомирова, К. Кретова
Автор| Валерий МОДЕСТОВ
Заголовок| БАЛЕТНЫЙ «ОНЕГИН» В РЕПЕРТУАРЕ БОЛЬШОГО ТЕАТРА
Где опубликовано| © журнал "Планета Красота"
Дата публикации| 2013-12-10
Ссылка| http://www.melpomene.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=877%3A2013-9-10-moscow-seasons-pages-4-6-valery-modestov-bolshoi-ballet-onegin-&catid=95%3Aballet&Itemid=324
Аннотация| ПРЕМЬЕРА

Российская премьера балета «Онегин» Джона Крэнко образца 1967 года на сцене Большого театра стала заметным событием прошлого театрального сезона. Событием, которое разделило околотеатральный мир надвое: тех, кто принял балет с восторгом, и тех, кто не увидел в спектакле ничего, кроме мелодрамы а` la russe в клюквенном сиропе. Страсти подогревала и серия совпавших с предпремьерной суетой скандалов: отказ Светланы Захаровой танцевать спектакль во втором составе, непродление контракта с премьером Николаем Цискаридзе, увольнение гендиректора театра Анатолия Иксанова…

За полвека существования балет «Онегин» превратился в клишированное представление западного зрителя о русской жизни в XIX веке. Помните тетушку героя фильма «Покровские ворота» Алису Витальевну, которая на вопрос племянника, что передают по телевизору, ответила: «Смотрю, как наши играют французскую жизнь». Благодаря фантазии Крэнко, «наша жизнь» в «Онегине» играется презабавно: в саду дворянской усадьбы хозяева шьют сами себе наряды, там же девушки под летним солнцем увлеченно, будто на дворе Святки, гадают перед зеркалом на суженого, крепостные за ручку здоровкаются с семьей Лариных, а театральные muzhik-и в модных косоворотках радостно отплясывают попурри из средиземноморских танцев.

Дальше – больше: Ленский на именинах Татьяны, которые по возрасту гостей больше напоминают праздник в элитной богадельне, закатывает другу сцену ревности с мордобоем, а финальное расставание Евгения и Татьяны больше напоминает кадры из голливудской мелодрамы. Надо заметить, что «Онегин» Крэнко не единственный пример подобной интерпретации Пушкина на Западе. В недавней английской экранизации романа с Рэйфом Файнсом в главной роли Онегин живет в деревне в огромном особняке с колоннами, больше похожем на великокняжеский дворец, а Ольга с Ленским распевают песню И. Дунаевского «Ой, цветет калина в поле у ручья…» из советского фильма «Кубанские казаки».

Балетный спектакль в Большом театре сложился благодаря исполнителям, прежде всего тем, кто, следуя «эталонам» внешнего рисунка, наполнил образы «пушкинской поэтикой». Руководствовались они в этом знанием со школьной скамьи текста романа и изобретательно подобранной (Курт-Хайнц Штольце) и мастерски интерпретированной (Павел Сорокин) музыкой П.И. Чайковского. Именно симфоническая музыка, отличающаяся образной глубиной, богатством красок, искренностью и ярким мелодизмом, позволила сгладить недостатки сценария и хореографии драмбалета.

Премьеру танцевала юная вагановка выпуска 2011 года Ольга Смирнова, балерина изысканных линий, поэтичная, с «душой исполненным полетом». Задумчивость, по-детски наивные почти эскизные позы, певучие арабески в первом действии создают удивительно точный образ героини Смирновой: «дика, печальна, молчалива, как лань лесная боязлива». Каждое движение балерины озарено поэзией ее сердца. И совсем иной предстает Татьяна Смирновой в финале спектакля. Неподдельной страстью и драматизмом наполнен ее дуэт-объяснение с Онегиным, когда Татьяна, теперь уже княгиня, не скрывает своей любви к нему, но верна данной перед Богом клятве. Талант Смирновой сродни уникальному алмазу, превращенному в Вагановской академии в бесценный бриллиант, который завораживает волшебным внутренним светом и переливами красок его бесчисленных граней.

Две другие вагановки – прима-балерины Диана Вишнёва и Евгения Образцова, исполнявшие партию Татьяны в последующие премьерные дни, – также внесли пушкинскую ноту в установленные Фондом Крэнко «стандарты». Используя свои природные данные, свою психофизику, свой опыт, а главное свое понимание образа Татьяны, они танцевали свежо, вдохновенно и убедительно, проведя героиню через все этапы ее духовного взросления: от первой восторженной любви застенчивой, искренней девочки до сурового жизненного выбора между чувством и долгом замужней женщины. Если первые сцены особенно удались Евгении Образцовой, то в заключительной сцене расставания неподражаемой была Диана Вишнёва – признанный мастер чувственных и пластических нюансировок.

Где, где смятенье, состраданье? Где пятна слез?.. Их нет, их нет! На сем лице лишь гнева след…

Создание столь сложных драматических и балетных характеров по силам лишь очень талантливым исполнительницам, располагающим всей палитрой образных средств и хореографических красок, а главное – имеющим поэтическую душу. Что касается Онегина, то он у Крэнко не является центральным персонажем, хотя его именем назван балет. Ему отведена роль «казаться мрачным», чтобы выгодно «подавать» главную героиню. Именно для Татьяны в исполнении своей любимицы Марсии Хайде хореограф поставил красноречивые монологи и вдохновенные дуэты героини то с Онегиным, то с Греминым, то в жизни, то в мечтах, ставшие бесспорным украшением спектакля. Собственно ради них театры и ставят вот уже полвека этот балет, их стремятся станцевать примы и премьеры. По замыслу хореографа, главный герой предстает то надменным, скучающим завсегдатаем столичных салонов, то влюбленным юношей (в мечтах Татьяны), то безжалостным насмешником (ссора с Ленским), то искренне раскаявшимся грешником... Однако драматически одаренные Лантратов и Холберг не ограничились только сменой масок по ходу действа. Они создали убедительные образы Онегина (каждый по-своему!), который проходит путь от утомленного жизнью повесы, через трагедию убийства друга, до взрослого мужчины, заставив его не только важно расхаживать по сцене, но и страдать. Темпераментному Гомесу особенно удалась одна из ключевых сцен спектакля, в которой Онегин возвращает письмо Татьяне:

… прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
Остановилася она.

Противоположны по характерам и пластическому решению образы Ленского (С. Чудин, А. Овчаренко) и Ольги (А. Тихомирова, К. Кретова). Они радостно и безоглядно отдаются своему чувству. Их танец полон счастья, озорства и нежности. Особенно пушкинской выглядит сцена письма Татьяны и выход Евгения из зеркала (блестящая находка хореографа!). Их дуэт – это признание в любви, грёзы провинциальной девушки, «что любит без искусства, послушная влеченью чувства»…
А вот сцена дуэли без секундантов, но с Ольгой и Татьяной, которые изображают древнегреческих плакальщиц в черных траурных платках, по-моему, не получилась; своей эскизной красотой она выбивается из общего контекста спектакля.

Зато неплохо придуман финал. Онегин потрясен нечаянной встречей на балу, он вспоминает прежнюю Татьяну, ту девочку, «которой он пренебрегал». Огонь внезапно вспыхнувшей любви сжигает его, но княгиня не дает ему надежды. Их пути расходятся, теперь уже навсегда.
Сюрпризом для любителей балета стало участие в одном из премьерных спектаклей немецких звезд: Эвана МакКи и Алисии Аматриан, Фридемана Фогеля и Анны Осадченко. Как можно было ожидать, штутгартцы танцевали эталонно. Боясь утерять что-либо из свято хранимого Фондом, они тем самым превращали спектакль в музейную реликвию. Исключение составляли лишь Э. МакКи (Онегин) и Ф. Фогель (Ленский). Шесть звездных составов «Онегина» – шесть одинаковых по форме, но разных по эмоциональному наполнению спектаклей на протяжении нескольких премьерных дней. Такого завершения балетного сезона Большой театр еще на знал. Браво!

Елена С.

Номер ссылки| 2013123208
Тема| Балет, МТ, Персоналии, Диана Вишнёва
Автор| текст Любовь Немировская, фото Данил Головкин
Заголовок| БОГИНЯ ДИАНА
Где опубликовано| © журнал "InStyle", с. 340-350
Дата публикации| 2013 декабрь
Ссылка| https://docviewer.yandex.ru/?url=ya-disk-public%3A%2F%2FhWeaRauEkSetXqoVlo9Kpl3Dk8y8ePKQ%2F9IC4RqR%2Fz4%3D&name=Inst%2012%202013.pdf&c=57b0812dc54f
Аннотация| ИНТЕРВЬЮ

Прима-балерина Мариинки и солистка Американского театра балета Диана Вишнева — наше национальное достояние. Ей рукоплещут, поклоняются, именуют «божественной» (однажды даже официально, вручив ей премию с таким названием) — а тем временем жизнь этого божества на недосягаемой небесной высоте состоит из каторжного труда чуть больше чем полностью. Она знает, как важно думать головой, работая ногами, никогда не останавливается на достигнутом и имеет решимость сделать следующий шаг даже тогда, когда кажется, что ступеней наверх больше не осталось. А именно это и отличает приму-небожительницу от тех, кто просто танцует в пачках.

Кастинrи фестиваля современного танца «Context. Диана Вишнёва» (он пройдет в Москве с 4 по 6 декабря) идут полным ходом - молодые хореографы, и русские, и иностранцы, выбирают танцовщиков для участия в своих постановках. В течение трех дней в «Гоголь-центре», на «Платформе» и в Центре документального кино можно будет не только увидеть современный балет, но и обсудить его на публичных дискуссиях после просмотров. У фестиваля современной хореографии, созданного балериной Дианой Вишнёвой, несколько задач: познакомить молодых русских танцовщиков с молодыми западными хореографами, показать московскому зрителю современный балет и осмыслить его как часть современного искусства. Планы наполеоновские, но у Вишнёвой других и не бывает.

В лобби отеля «Марриотт Роял Аврора» на Петровке меня встречает муж и по совместительству продюсер гениальной русской балерины Дианы Вишнёвой Константин Селиневич. Диана задерживается, репетиция продлилась дольше, чем планировалось. Совместными усилиями мы каким-то чудом втиснули в сумасшедший график Дианы полтора часа, необходимых для разговора, и я уже успела ощутить степень своего везения - застать приму Мариинки и солистку Американского театра балета в Москве, вклиниться в расписание между репетициями и выступлением на концерте Кremlin Gala «Звезды балета ХХ1 века» - о да, это большая удача.

В оставшиеся до появления Дианы минуты Константин в деликатной манере проводит со мной инструктаж: не рекомендуется задавать вопросы о личной жизни, коллегах, балетных интригах, битом стекле в пуантах и подрезанных на них же ленточках, а также лучше не спрашивать в тысячный раз про то, как приму три раза не принимали в Вагановское училище.

Не то чтобы я собиралась поговорить с Вишнёвой на такие избитые темы, но тем: не менее начинаю ощущать себя одиноким бойцом где-то посреди минного поля. Наверное поэтому, уже готовясь к бриллиантовым всполохам, шуршанию норковых хвостов и надменной царственной поступи, я не сразу узнаю в худенькой девушке, оглядывающейся по сторонам в холле отеля, великую Диану. Модная розовая шляпа надвинута на лоб, удобные туфли без каблуков, ни грамма косметики на лице - в свои 37 она выглядит почти девчонкой!

Мы поднимаемся в бар несколькими этажами выше в надежде на тишину и отсутствие посетителей, но не тут-то было, постояльцы и их
друзья твердо решили в этот вечер сделать выручку гостиничным точкам общепита. Наш отряд под предводительством Константина пробирается к единственному свободному столу. Шумные иностранные компании вокруг не проявляют к нам никакого интереса, видимо, вслед за мной не распознавая в этой хрупкой девушке звезду балета.

У нее огромные темные глaзa, в которых есть что-то неуловимо детское, и немного усталое, замкнутое выражение лица. Вовсе не из-за 6-7-часовых ежедневных репетиций, после которых обязателен массаж, и это уже не приятная процедура, а жизненная необходимость: «У профессиональной балерины нагрузки как у космонавта». Оказывается, Диана не очень любит давать интервью. «Мне кажется, там все время пишут не то, что я хотела сказать», - она перфекционист и не скрывает этого, поэтому к своим словам относится так же серьезно, как ко всему, что делает, - даже предложение вынести олимпийский факел из Кремля было сначала тщательно обдумано и лишь потом принято. «Все-таки у меня математический, логический склад ума, и мне всегда это помогало. Я не обладала выдающимися балетными данными от природы, но очень хорошо работала голова. Часто бывает наоборот - есть прекрасные физические данные, но нет понимания, зачем это нужно, что с ними делать, или просто лень, и как следствие происходит потеря интереса к происходящему. В том, что меня не сразу взяли в Ваrановское училище, было что-то судьбоносное, так я поняла, что легко не будет, нужно будет очень много работать, чтобы развить то, что есть, и чего-то достичь».

Ее математический ум - от мамы, которая всю жизнь проработала инженером, хотя в свое время мечтала о балете. Сначала она отвела в хореографическое училище старшую дочь, сестру Дианы, но та из-за не очень хорошего зрения конкурс пройти не смогла, а потом и младшую - и мы уже знаем, чем закончилась эта история.

Диана смеется и рассказывает, что у мамы были в свое время несколько обывательские представления о балетных буднях. Отводя дочь в училище, она не планировала ее звездное будущее, ей просто хотелось, чтобы девочка не работала, как все советские граждане, с восьми утра до пяти вечера. «Мама думала, что если балерины танцуют вечером, то и работают, значит, они тоже только вечером. Потом она, конечно, все поняла и испугалась того, во что меня втянула. Но мне уже не нужны были никакие мороженое и пирожные, детство закончилось, я жила только вагановской школой и балетным станком. До сих пор помню, какими мучительными были полтора часа, которые приходилось тратить на дорогу от наших новостроек до школы. Как же мне хотелось поскорее доехать, как я мечтала жить в этих стенах!»

Я спрашиваю, помнит ли она первый балет, который увидела. Конечно, помнит, «Жизель», и совсем не в Марииике, недоступной ей в те времена, а в каком-то другом театре. Восьмилетней Диане Вишнёвой было скучно и ничего не видно - уж очень далеко от сцены она сидела. В Мариинский театр она впервые попала, только поступив в Вагановское училище, и «это было таким счастьем - смотреть спектакли, видеть артистов и даже иметь возможность взять у них автограф!» До сих пор сцена Мариинки для Вишнёвой «чудотворная», так она ее называет. Любимых театров много, а Мариинский - даже не родной или единственный, он - «храм», только так! Диана была зачислена стажером в его труппу, еще учась в академии, в 1995 году. Она танцевала заглавную партию в «Золушке», Машу в «Щелкунчике», а ее Китри в «Дон Кихоте» питерские балетоманы, наверное, не забудут никогда. От хрупкой девочки-подростка, «ученицы выпускного класса», как значилось в программке, никто даже ожидать не мог такой бешеной энергии, такой отточенной, безупречной техники уже сложившейся балерины, абсолютно свободной от излишней восторженности или нервозности. Сразу после окончания училища - сольная партия в первой же премьере, «Симфонии до мажор» Джорджа Баланчина, а всего через год - статус солистки и премия «Божественная», далеко не первая для юной балерины. Она действительно божественная, эта дивная Диана. Совсем недавно через боль и слезы доводившая до «необходимых стандартов», позволяющих поступить в училище, свои неидеальные от природы физические данные, а в 17 лет уже танцующая на всемирно известном конкурсе юных артистов балета в Лозанне миниатюру «Кармен», поставленную специально для нее главным хореографом Вагановской академии Игорем Бельским. Там она стала первой русской девочкой, получившей Гран-при и золотую медаль одновременно, после нее повторить этого пока не смог никто, а до нее в течение 14 лет на конкурсе в Лозанне побеждали только мальчики.

За Китри Вишнёва получит приз Benois de la danse, за «Симфонию до мажор» - премию «Золотой софит», а далее - бесконечность: «Душа танца» в номинации «Королева танца», «Лучшая танцовщица Европы», «Балерина десятилетия», шесть «Золотых масок», Государственная премия России, звание народной артистки, и это лишь малая часть.

«Почему вы думаете, что все это давалось легко?» -с нажимом, слегка подаваясь вперед, говорит Диана. Я совсем так не думаю, но в эту секунду просто физически ощущаю ее знаменитый темперамент, мгновенная эмоция вырывается наружу и тут же гаснет в спокойной констатации факта: «Мне никто не выстилал ковровых дорожек, в театре их вообще никто никому никогда не выстилает».

Она никогда не танцевала в кордебалете, даже в училище, сразу - сольные партии, но без испытаний не обходилась еще ни одна балетная карьера, и Вишнёва не считает себя исключением из этого правила: «Балерин без характера не бывает, ты всегда проходишь через борьбу, прежде всего с самой собой. Я проходила через безумные проблемы, бывали и недопонимание, и конфликты. Другое дело, что я не вовлекалась в эти конфликты, я просто делала следующий шаг и искала для себя новые возможности».

Один из таких главных, решающих шагов Диана сделала в начале нулевых: она приняла сразу несколько предложений от западных театров и уехала из России. Не навсегда, этого она никогда не планировала, просто на тот момент ей было интереснее там, а здесь были сложные ситуации и в личной жизни, и в отношениях с Мариинским. Все случилось очень вовремя, и началась ее международная карьера.

У нее вообще свои отношения со временем, какие-то метафизические, выстроенные на абсолютной интуиции. «Очень важно, чтобы та или иная вещь пришла к тебе вовремя», - у Дианы всегда происходит только так. «Я перетанцевала весь классический репертуар и только через 10 лет обратилась к «Лебединому озеру». «Евгений Онеrин» и «Дама с камелиями» не пришли ко мне в 21 год, хотя технически я, конечно, могла бы станцевать их и в 20, и в 25, но когда ты, уже будучи мастером в профессии, еще и внутренне готов к роли, ты можешь интерпретировать ее совершенно по-другому, здесь важна и физика, и психика в равной степени».

То же случилось и с главной ролью в гениальном одноактном балете «Болеро» - партией, о которой мечтают лучшие танцовщики мира. «Священную корову» труппы Мориса Бежара более четверти века не отдавали ни одной русской балерине, право на «Болеро» было только у Майи Плисецкой, и его она получила от Бежара лично сорок лет назад. Великий хореограф при жизни всегда сам выбирал солистов для своего гипнотического балета. После смерти гения право выбора принадлежит его преемникам. «Мне посчастливилось работать с Бежаром, я танцевала в его «Кольце вокруг кольца», это, наверное, моя любимая роль до сих пор. Но при его жизни я не осмеливалась даже спросить о «Болеро», у меня просто не хватало духу!» А может быть, это время, которое с ней давно в доверительной связи, подсказывало, что нужно немного подождать. Ведь мог ли быть лучший момент для российской премьеры «Болеро» с Дианой Вишнёвой, чем открытие Новой сцены Мариинки, которую так долго ждали, а дождались только в мае 2013 года - труппа Бежара, Плисецкая, весь зал тогда аплодировал ей стоя. «Оценка профессионалов самая ценная для танцовщика, потому что зритель тебя любит и в своей любви каких-то нюансов может не видеть, чего-то может не заметить. Когда Жиль Роман, руководитель балета Бежара, и Элизабет Роз, балерина, которая сама танцевала «Болеро» и много лет работала с Бежаром, сказали мне, что я приблизилась к тому, чего великий мастер хотел от этого балета, я была по-настоящему счастлива».

Она счастлива даже сейчас, когда просто говорит о работе, об этом бесконечном движении к совершенству, - второй час, за второй чашкой чая в гостиничном ресторане, ни следа усталости, ни намека на заученные, заезженные фразы. Трудоголизм Вишнёвой известен всем в балетных кругах, партнеры не выдерживают, в театре уже не остается никого, кроме ночного вахтера, а она репетирует до изнеможения, до кровавых мозолей на ногах.

Сегодня она танцует «Жизель» в Мариинском, через неделю «Ромео и Джульетту» в Метрополитен-опере и одновременно готовит свой собственный новый проект Оn the Edge («Грани») и организовывает в Москве фестиваль современной хореографии. «Я полностью за глобализацию! Мир огромен, интереснейших трупп и театров множество, есть современный танец, есть классика, и так неправильно
зацикливаться на чем-то одном! В балете это часто бывает: только сольная карьера, только в этом театре, и если не получается, человек несчастлив, а ведь самое главное - это счастье от твоей работы, иначе зачем ею заниматься?» - так говорит русская балерина новой формации. Балерина, тaлaнту и счастью которой тесно в одних стенах, какими бы легендарными они ни были.

АНДРЕЙ МЕРКУРЬЕВ,
ведущий солист Большого театра:
«Я очень хорошо помню, как встретил Диану в первый раз. Я приехал в Петербург в поисках работы. У меня была назначена репетиция в пятом балетном классе. Поднимаясь по лестнице Мариинского театра, увидел, как навстречу мне идет Диана. Я сразу же решил, что мне необходимо как-то заговорить с ней. И я спросил, как мне пройти в пятый зал, дорога в который мне была известна. Она подробно объяснила и пошла дальше. Кто мог подумать тогда, что в будущем я стану работать в Мариинском театре и буду партнером Дианы Вишнёвой многие годы! И даже сейчас, когда я стал солистом Большого театра, мы по-прежнему продолжаем плодотворно сотрудничать».
------------------------------------------------
Другие фото - по ссылке (гламур)

Елена С.

Номер ссылки| 2013123209
Тема| Балет, Национальная опера «Эстония», Персоналии, Алена Шкатула
Автор|
Заголовок| Белорусская балерина Алена Шкатула: Эстония – случайный выбор, о котором не жалею
Где опубликовано| © МК-Эстония
Дата публикации| 2013-12-13
Ссылка| https://www.mke.ee/persona/belorusskaya-balerina-alena-shkatula-estoniya-sluchajnyj-vybor-o-kotorom-ne-zhaleyu
Аннотация| ИНТЕРВЬЮ

©Фото: Мария Кару

В Национальной опере «Эстония» полным ходом идут репетиции традиционного рождественского балета «Щелкунчик». Роль Феи Драже во втором акте танцует 28-летняя белорусская балерина Алена Шкатула, работающая в Эстонии уже пять лет. Приехала с мужем из Минска. Говорит, что на тот момент созрело решение уехать из Белоруссии, и Эстония стала случайным выбором. «Мы показались в театре «Эстония», и руководитель балетной труппы Тийт Хярм сразу же пригласил нас на работу», - вспоминает она.

Как родилась идея стать балериной?
- Ходила в обычный танцевальный кружок после школы – надо было найти себе занятие в свободное время. Мы жили в поселке, большого выбора не было. В балетное училище мне посоветовал поступить мой учитель по хореографии. Мне было восемь лет. Тогда я не имела никакого представления ни о балете, ни о большой сцене, ни о тернистом пути, который всегда остается за кулисами. К счастью, мои родители тоже.

- Родители легко тебя отпустили?
- Нет, мама противилась. Она сама в детстве жила и училась в детском общежитии, и не хотела повторения для своей дочери. Но мое желание было сильнее. И только оно останавливало их забрать документы обратно. Из нашего поселка несколько старших по возрасту девочек учились в Минске в хореографическом колледже, и довольно успешно, так что я не была первой. К сожалению, в Минске пришлось жить в общежитии. Хорошо, что оно находилось прямо в здании колледжа. Когда уроки начинались рано, кто-то из минчан уже за два часа до учебы выезжал в колледж, а мы могли поспать подольше, позавтракать и сразу бежать на занятия.

- Ты уже в том возрасте видела себя на сцене?
- В том возрасте, конечно, особенной осознанности не было.

Отвечу так: ты начинаешь с первого класса соревноваться, у тебя формируется желание быть лучше, особенно, если что-то получается, и тебе не хочется бросать начатое. В училище идет очень сильный отсев, даже в старших классах. Помню, в девятом целый класс мальчиков отчислили из-за дисциплины, некоторых отчисляли потому, что считали неперспективными. В училище царил дух здоровой конкуренции, той, которая позволяет расти тебе в нужном направлении.

О соперничестве в балетной среде ходят легенды: например, толченое стекло, подсыпанное в пуанты... Приходилось ли тебе сталкиваться с таким отношением в училище?
- Не было ничего подобного. Все работали и получали роли по заслугам.

- Учеба – тяжкий труд?
- Нагрузка в балетном училище всегда огромная. И физически, и психологически учиться сложно, даже если ты одаренный ребенок .

- Как ты оказалась в Эстонии?
- Я станцевала многие классические роли в Большом театре Минска, и у меня появилось желание расширить свой репертуар и попробовать свои силы и в современной хореографии. В Минске же на тот момент существовало ограничение репертуара – только классика. И Таллинн для нас стал случайным выбором, о котором жалеть еще не приходилось.

- Были еще варианты?
- Были. Но не все подходили. Я замужем, муж тоже танцовщик. Предлагали что-то ему, но не мне, или наоборот, а мы не хотели жить в разных городах, и искали место, где могли бы танцевать вдвоем.

- Творческой паре тяжело жить и работать вместе?
- У нас с ним разные роли и партнеры, мы редко на работе пересекаемся. Может быть, поэтому и нет конфликтов. Мы не ревнуем друг друга к партнерам – для нас это просто работа.

- Дома обсуждаете свои роли?
- Бывает, но стараемся оставлять работу на работе. Дома у нас другая жизнь – семейная.

- Что тебя поразило в Эстонии?
- Первый раз, когда приехали в Таллинн, после Минска все казалось маленьким. В Минске возле кольцевой дороги уже небоскребы, а тут на окраине в основном частный сектор... Мы въехали в город и не поняли: мы в городе или нет? Наши друзья сразу повели нас в Старый город, конечно, при виде этой красоты невозможно было не восхититься.

- Как проходил твой адаптационный период в чужом городе, другой стране, незнакомой ментальности?
- Мы были вдвоем с мужем, поэтому никакого стресса от переезда не испытывала. С детства я привыкла к самостоятельности, не было ощущения, будто я от семьи оторвалась. В балетном коллективе оказался очень теплый климат, приняли меня хорошо, сразу начала работать.

А по ментальности есть какие-то отличия, но я бы сказала, что больше от людей зависит.

- Как у тебя с эстонским языком? Не сталкивалась с негативным отношением из-за неумения общаться на эстонском?
- Никогда ничего криминального не было. Всегда можно перейти на английский. Я изучаю эстонский язык и на бытовом уровне понимаю много. Говорить пока, как хотелось бы, не могу, но мне хватает. В труппе языкового барьера тоже не было - в театральной среде всегда выручает английский язык вне зависимости от страны. С нами работают хореоргафы со всего мира, и английский все равно доминирует. Я владею немецким, как-то была на гастролях в Штутгарте и начала разговаривать с артистами по-немецки. Каково же было мое удивление. когда я увидела, что меня не понимают. Перешли на английский. Оказывается, артисты приезжие.

Елена С.

Екатерина Кондаурова В балете "Парк".

В среду легендарный балет Мариинского театра представил на сцене Латвийской национальной оперы шедевр одного из лучших современных хореографов Анжелена Прельжокажа -- одноактный «Парк». В главной женской партии на сцену вышла Екатерина Кондаурова, которую сравнивают с Майей Плисецкой и предрекают не менее захватывающую творческую судьбу. Freecity.lv побеседовал с новой балетной звездой.

Москвичка в Питере

Как коренная москвичка оказалась в Петербурге? В московское хореографическое училище Катю не приняли, год она провела в балетном классе школы Лавровского. По совету педагогов, поехала в Северную столицу поступать в Вагановское. Балетное противостояние двух городов известно, и перед просмотром девочка услышала: «Кондаурова? Из Москвы? Выгнали, значит»... Однако поступила без проблем.

Екатерина, в Мариинке вы с 2001-го, но лишь года полтора назад попали в разряд прима-балерин. Такой долгий путь обычен для знаменитого театра?

Это у кого как. Бывает, что сразу из школы девочки попадают в примы. Но чаще всего ты должна одолеть все ступени: из кордебалета (между прочим, он тренирует на выносливость, и после его школы в соло намного уютнее и увереннее себя чувствуешь) в корифеи, вторые солисты, первые солисты и – прима-балерины. Я прошла именно по такому пути. Проведя шесть лет в кордебалете, начала почти каждый год подниматься на одну ступень.

Попутно завоевывая самые престижные балетные награды?

Да, но у меня не было особой идеи завоевать какие-то призы. Просто делала спектакли, они отмечались наградами. И это, конечно, придавало еще больше сил. Лет шесть моим педагогом в театре была замечательная балерина Ольга Ченчикова, которая теперь преподает в «Ла Скала». Она дала необходимую балерине основу, научила наполнять смыслом даже простой шаг. Сейчас занимаюсь с Эллой Тарасовой, с которой мне необыкновенно комфортно.

Форсайт меня заметил

Что вам ближе, балетная классика, которая является «брендом» Мариинки, или же современная хореография, современный танец?

Классику танцую с огромным удовольствием, когда долго не выхожу в классических спектаклях, скучаю по ним. Классику хочу танцевать как можно дольше. Но в модерне растворяюсь абсолютно, и моя карьера, можно сказать, началась с современной хореографии. Еще оставаясь в кордебалете, я готовила какие-то сольные партии и танцевала вариацию в «Пахите». И вот в этой вариации во время наших гастролей во Франкфурте меня заметил сам Уильям Форсайт. В то время театр вел переговоры о постановке в Мариинке его спектаклей, и буквально через месяц мы узнали, что договоренности достигнуты. Так почти десять лет назад Мариинке первой из российских театров удалось заполучить главного хореографа нашего времени.

Как пишут критики, его балеты тогда воспринимались и труппой, и зрителями как революционный прорыв космической математики в область абсолютной симметрии Петипа?

Да, и неожиданно я нашла свое имя во всех трех названиях этого спектакля. С этого момента у меня начался подъем, потому что Форсайт много со мной работал, он увидел во мне что-то, что другие не видели. Причем, так получилось, что сначала Диана Вишнёва не смогла выйти в одном спектакле, потом я заменила другую балерину, и в итоге я вышла на премьере! И на меня и обратили внимание. Тогдашний руководитель балетной труппы Махар Вазиев (с 2008 – главный балетмейстер театра «Ла Скала» – авт.) признавался, что никогда не верил в то, что я способна на что-то подобное. Мне очень много дала вера Форсайта в меня. И конечно, участие в его спектаклях потянуло за собой другие яркие роли.

Дягилева на них нет

Конкуренция в труппе сегодня мощная, а Диана Вишнёва и Ульяна Лопаткина – балерины с мировым именем. Но вы уже приближаетесь в «общественном мнении» к их уровню. Как эта конкуренция ощущается внутри театра?

Для меня еще с детства конкуренция всегда была – начиная с детского сада, школы... В нашей профессии невозможно без конкуренции, но мне она всегда представлялась какой-то... здоровой. Когда я видела, что кто-то выше прыгает или лучше двигается, хотелось больше работать, чтобы сделать не хуже, а не затевать какие-то пакости, чтобы убрать этого человека.

По поводу «общественного мнения» – очень сложный вопрос. Есть такие вещи, как реклама, как раскрутка балерин. Раньше, может быть, это было сильнее развито в театрах и были имена, которые, может быть, искусственно раскручивались. Сейчас больше приходится как-то самому продираться, убеждать своими объективными данными и достижениями. Но если у тебя есть люди, которые договариваются о твоих гастролях, то, конечно, тебя уже и дома больше знают, и на Западе. Практически весь мир можно таким образом завоевать. С другой стороны, есть безумно талантливые балерины, которые танцуют не хуже, чем наши потрясающие звезды, чем я. Но они работают, может быть, где-то в глубинке, у них нет пока своего Дягилева!

Тут уже звезды небесные должны сойтись?

Да! То, что я попала в Мариинский театр, что дошла до звания примы и участвую в таких замечательных спектаклях, – это мне везло, звезды сходились для меня как нельзя лучше. И с самой Плисецкой мне посчастливилось встретиться в работе. Когда у нас шли репетиции «Анны Карениной» и «Кармен-сюиты», Майя Михаловна и Родион Щедрии в них участвовали. И несколько репетиций Майя Михайловна, первая исполнительница этих балетов, провела со мной по Кармен. Рассказывая, о чем думает героиня в каждый момент пребывания на сцене...

«Парк» как опасное удовольствие

Любимые партнеры в Мариинке у вас есть?

Они разные на разные спектакли. Определенные спектакли комфортней танцевать с определенными партнерами. Например, в «Парке» я довольно долго выхожу с Константином Зверевым. «Анну Каренину» мы готовили с Андреем Ермаковым. Когда Алексей Ратманский приехал делать этот спектакль, он очень строго сам сформировал пары, и эти дуэты потом действительно хорошо работали на сцене. Вообще, когда находишь общий язык, легче танцевать, поэтому стараюсь найти какие-то общие нотки с любым партнером, чтобы не было диссонанса на сцене. Потому что иначе и мы сами будем мучиться, и зритель это увидит, – и тогда просто нет смысла выходить.

Насколько значим именно в вашем личном репертуаре «Парк» Прельжокажа?

Он занимает такое... сакральное место, таких спектаклей у меня больше нет. Да пожалуй, и в нашем театре – тоже. Он очень сложный – и очень трогательный, нежный. Он обнажает тебя на сцене, ты показываешь свою душу вот как она есть. Здесь не спрятаться ни за фуэте, ни за прыжками, все свои чувства ты должен правдиво показывать как они есть, по другому не получается. С одной стороны, это может быть опасно для тебя. С другой стороны, получаешь удовольствие, потому что делишься внутренним миром со зрителем и кто-то понимает, о чем ты хочешь сказать. Тут нельзя просто играть любовь, страдание, хмурить брови... В моем понимании, в «Парке» нет страданий, здесь совсем другие ощущения – самоотдачи. Ведь любовь – над ней ведь всегда надо трудиться, если ты рядом с каким-то человеком. Ты не можешь просто принимать его любовь, ты должен сам чем-то жертвовать, принимать его сторону иногда, быть более жестким с ним... Все эти нюансы построения отношений показаны здесь и нужно их передать. А в конце люди должны почувствовать, что эти два героя – это одно целое.

Что у вас сейчас в работе?

Идет подготовка одноактного балета всемирно известного английского хореографа МакГрегора «Инфра», созданного в 2008 году для труппы лондонского Ковент Гарден. Петербургская премьера назначена на 24 февраля. Это тоже современная хореография, очень интересный стиль. Не могу сказать, что сильно похоже на Форсайта, но в том же направлении. Пока работали только с его помощниками, выучили весь материал, а сам МакГрегор проводил кастинг. И как говорят его ассистенты, у него глаз, как сканер. Он на определенную партию выбирает определенных людей, и часто это сюрприз для всех. Потому что выбирает молодых, которых никто не знал, никто не видел, и они открываю какие-то новые грани в себе.

Елена С.

Номер ссылки| 2013123211
Тема| Балет, БТ, Персоналии, Светлана Адырхаева
Автор| Анна Галайда
Заголовок| «В НЕЙ ГЛАВНОЕ – БЕЗУПРЕЧНЫЙ ВКУС»
Где опубликовано| © журнал "Большой театр" № 10-11(2729–2730), стр. 16-17
Дата публикации| 2013 ноябрь-декабрь
Ссылка| https://2011.bolshoi.ru/upload/iblock/144/14473546fb3cab1f4d7f8526ac6ef191.pdf#page=16
Аннотация| ИНТЕРВЬЮ

Вечер в честь юбилея Светланы Адырхаевой прошел на Исторической сцене

Среди участников гала-концерта были ученицы Адырхаевой Анна Антоничева, Екатерина Крысанова, Анастасия Сташкевич, Мария Семеняченко, Анна Леонова, Чинара Ализаде, Елизавета Крутелева. В программе значительное место заняли фрагменты «Лебединого озера», «Дон Кихота», «Спартака» и «Каменного цветка», в которых ранее блистала сама Адырхаева.

ВОТ ТАК ТЫ БУДЕШЬ ТАНЦЕВАТЬ

– Ваше родное осетинское селение Хумалаг расположено очень далеко от оперных театров и хореографических школ. Как вам удалось попасть в балет?

– В 1946 году во Владикавказ (тогда – Орджоникидзе) приехали ленинградские педагоги, чтобы по всей Северной Осетии искать одаренных для балета детей 9–10 лет. Я была младше, но, как все дети на Кавказе, очень любила танцевать. Когда наша соседка рассказала о приезде педагогов, я пристала к маме: «Отвези меня в город, отвези!» Просматривали детей в Доме пионеров. Сразу выяснилось, что по возрасту я не прохожу. Но, видно, у Варвары Павловны Мей, одного из приехавших педагогов, было чутье. Она посмотрела меня и сказала: «Я девочку беру». Я тогда не представляла, что такое балет. А в городе как раз шел американский фильм «Балерина». Мама повела меня на него и объяснила: «Вот так ты будешь танцевать».

– Легко ли привыкли к Ленинграду?

– В Ленинградском хореографическом училище я попала в класс к Варваре Павловне Мей. Вначале было очень трудно. Мне было всего 8 лет, по-русски я не знала ни одного слова. Когда педагог просил: «Пяточку вперед», стоявшая рядом подружка переводила, что от меня требуется.

Елена Васильевна Ширипина, мой педагог в старших классах, была безумно строгая. У нее учились Наталья Макарова, Татьяна Легат, Малика Сабирова, Татьяна Терехова. Поначалу создалось впечатление, что она меня не любит. Но потом, когда я уже стала танцовщицей, поняла: она видела мои возможности, поэтому была предельно строга, хотела меня растормошить. Она воспитывала внимание, сосредоточенность. Сколько раз я вылетала из класса!

– В детстве у вас были кумиры?

– Для нас, учеников, колоссальное значение имело то, что артисты Кировского театра, теперешнего Мариинского, репетировали у нас в школе. Дудинская и Сергеев двери всегда закрывали, но они были стеклянными и только замазанными краской, которую мы заранее соскабливали. Я с детства любила красоту, красоту линий. Всегда выделяла среди балерин Зубковскую, Аллу Яковлевну Шелест, а среди старших учеников в школе очень нравилась Осипенко.

ЗУБРЫ ПРИНЯЛИ

– Не обидно было, прекрасно окончив школу, уезжать из Ленинграда?

– Федор Васильевич Лопухов, который в то время возглавлял балетную труппу Кировского театра, хотел, чтобы я осталась. Но всю нашу осетинскую группу отправили в Челябинск, где открывался новый театр оперы и балета. Было непросто. Было сложно. Холодно. Мы интернатские, нам выдали осенние пальто, а когда приехали в Челябинск, там было минус 40. Через несколько месяцев нас расселили в квартиры в настоящем рабочем районе. Чтобы влезть в трамвай, который шел до театра, надо было иметь мужество… Зато, как и предсказывала Елена Васильевна Ширипина, я в 17 лет станцевала Одетту − Одиллию в «Лебедином озере».

– Как вы оказались в Большом театре?

– Когда я уже год работала в Одессе и танцевала там весь репертуар, была объявлена Декада осетинского искусства и литературы в Москве. Главным балетмейстером декады был Сергей Гаврилович Корень. Я танцевала шесть номеров: pas de deux из «Лебединого озера», адажио с четырьмя кавалерами из «Спящей красавицы», pas de deux из второго акта «Жизели», два национальных номера, которые поставил сам Сергей Гаврилович, «Лебедь» Сен-Санса. Перед концертом Корень мне говорит: «Тобой заинтересовалась Галина Сергеевна [Уланова]». А она заканчивала танцевать, искала учениц и уже репетировала с Катей Максимовой, Ниной Тимофеевой. На следующий день Уланова пришла на нашу репетицию в Концертном зале имени Чайковского и на концерт. А потом вместе с Леонидом Михайловичем Лавровским, тогда руководителем балета Большого театра, пригласили меня на дебют в Большой в «Лебедином озере». Это было 11 сентября 1960 года. Когда мне сказали, что я буду танцевать с Николаем Борисовичем Фадеечевым, я ахнула: «Партнер Улановой и Плисецкой, и я с ним буду танцевать!» А дирижировал легендарный Юрий Файер. У него было очень плохое зрение, я боялась: «Боже, как же он меня увидит на сцене?» Но все было прекрасно. Перед спектаклем мне дали пройти с оркестром основные кусочки партии. После этого я услышала: «Передайте девочке, что «зубры» ее приняли». Эти слова я запомнила на всю жизнь.

ПОДАРКИ СУДЬБЫ

– Вы были одной из первых учениц Улановой, но в то же время много работали с Семеновой. Как вам это удалось?

– К дебюту в Большом театре меня готовила Галина Сергеевна. Потом, когда меня уже взяли в театр, Сергей Гаврилович определил меня в класс к Марине Тимофеевне, а репетировать – к Галине Сергеевне. Но с Мариной Тимофеевной я потом тоже много репетировала. Так что с педагогами мне и в Москве очень повезло.

Галина Сергеевна была человеком с характером, но довольно спокойным, выдержанным. Я не слышала, чтобы она когда-нибудь крикнула. А Марина Тимофеевна могла закричать и тут же рассмеяться – очень эмоциональная. Но с ней потрясающе было работать. Если она видела человека восприимчивого, это ее вдохновляло. Она настолько погружалась в состояние красоты танца, ее выстраивания, что ты невольно шла за ней. А когда она давала класс, не прыгала, не скакала, но так показывала, что я думала: «До чего же все красиво, просто феноменально!»

– Вы еще в школе встретились с Леонидом Якобсоном, работали с Касьяном Голейзовским. Как вы стали «балериной Григоровича»?

– Первая встреча с Юрием Николаевичем состоялась, когда его пригласили в Большой театр ставить «Спящую красавицу», первый вариант. Я была Феей Смелости. Вскоре после этого он начал работать над «Легендой о любви». Шли последние репетиции «Лейли и Меджнуна», и Юрий Николаевич помогал Касьяну Ярославичу Голейзовскому собрать спектакль. Я помню, как будто это происходило вчера. Мы все были в зале. Юрий Николаевич поворачивается туда, где сидим мы с девчонками, и говорит: «Светлана, иди сюда». Я подошла, и он говорит: «Я буду делать «Легенду о любви». Ты будешь Мехменэ, Плисецкая и ты». А я знала, что это потрясающий балет и многие опытные балерины на него претендуют.

Юрий Николаевич показывал текст сам, это было незабываемо. Его ассистентом была ленинградка Марина Николаевна Шамшева, которая тоже показывала потрясающе. Пластика «Легенды о любви» меня завораживала, Восток в этом балете я чувствовала по-особому. Ведь и в жизни, если разговаривать с восточным человеком, он не будет говорить прямо, в нем нет прямолинейности. И в пластике Восток – это какая-то волна, ее нужно «пропеть». Но, в то же время, «Легенда о любви» требует графичности, точности. Если хоть на капельку ее смазал, получается такой же эффект, как на фотографии, когда кадр не в фокусе.

– В «Спартаке» Григоровича вы участвовали с первых репетиций?

– Первый акт, третий – это все ставилось на меня. На репетиции Юрий Николаевич всегда приходил отлично подготовленным. У него было чуть ли не десять вариантов вариации первого акта. Как-то он надолго уезжал командировку и говорит: «Светлана, запомни». Когда он вернулся, попросил: «Теперь показывай». Я показала все варианты. Он сначала не поверил: «Ты помнишь абсолютно все!» – и после этого начал что-то убирать, что-то оставлять. Так сложился окончательный вариант. Не напрасно Елена Васильевна Ширипина когда-то выгоняла меня из класса: с детства она воспитала внимание, профессиональную память.

– Вы легко перешли на педагогическую работу? Сразу знали, что будете преподавать?

– Еще когда я сама танцевала, была ассистентом в классе у Марины Тимофеевны Семеновой, окончила у нее ГИТИС – диплом с отличием. Она говорила: «Никто не знает меня так, как Светка». Она имела в виду нашу единую вагановскую школу. Ее методика преподавания очень близка подходу Елены Васильевны Ширипиной. У Марины Тимофеевны класс был построен настолько логично, что я всегда понимала, каким будет выход одного pas в другое – это же не просто набор движений, их нельзя прямолинейно склеить, нужно пропеть – спинкой, кистью, и носик должен завершить движение. Это те профессиональные секреты, о которых не пишут в книгах, а передают из уст в уста, оттачивая на практике сначала в школе, потом на сцене.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

ПОНИМАНИЕ С ПОЛУСЛОВА

АНАСТАСИЯ СТАШКЕВИЧ, СОЛИСТКА БАЛЕТА:

«Танец Светланы Дзантемировны я видела, конечно, только в записях – «Легенда о любви», «Спартак», «Умирающий лебедь». И главное для меня – впечатление цельности: в ее танце главное то же, что и в педагогической работе – безупречный вкус. Она тонко чувствует грань, за которой классическое искусство может превратиться в цирк, и никогда ее не нарушает.

У Адырхаевой от природы были потрясающие внешние данные. Она и сейчас показывает так, что повторить невозможно. Причем Светлана Дзантемировна делает все так естественно, что кажется, сейчас встанешь и сделаешь так же. Но нет: чтобы было похоже хотя бы отдаленно, надо поработать над позой недельки две. Но Светлана Дзантемировна в каждой из своих учениц умеет найти ее личные неповторимые достоинства и выдвинуть эти лучшие стороны на первый план.

Вместе мы работаем уже одиннадцатый сезон. У Светланы Дзантемировны класс сложный, на нем не просто разогреваешься, а работаешь и всегда учишься. После школы, когда театрального репертуара еще нет, такой подход особенно важен.

Но уже через месяц после того, как я начала ходить на ее класс, мы начали что-то репетировать. И разногласий по поводу репертуара у нас никогда не возникало. Она вообще настолько коммуникабельный человек, что с ней поссориться очень сложно: никогда не повышает голос, не кричит. Конечно, наши отношения складывались постепенно, но мне кажется, что сработались мы быстро. А когда я повзрослела, мы начали понимать друг друга буквально с полуслова, с полужеста.

Сейчас это для меня настолько родной человек, что я не представляю своей жизни в театре без Светланы Дзантемировны. Когда я работала третий сезон, у меня все начало складываться неудачно: и нога заболела, и пошел, видимо, переходный возраст, когда я немножко расползлась, и мне сразу стали гораздо меньше давать танцевать. Я очень переживала. Но Светлана Дзантемировна верила, что все это пройдет. Она меня не бросала, не переключала внимание на других учениц, а продолжала репетировать как ни в чем не бывало. Это меня спасло, поддержало. У Светланы Дзантемировны в жизни тоже были тяжелые периоды, и мы, ученицы, старались всеми силами ее поддерживать. Считается, если педагог видит тебя в зале десять лет подряд, взгляд притупляется. По отношению к Светлане Дзантемировне это не так. У нас не бывает проходных репетиций, просто чтобы вспомнить порядок. Это работа каждый день даже над теми партиями, которые уже 10 лет в моем репертуаре. Светлана Дзантемировна тщательно следит за техникой исполнения, за музыкальностью. В ней всегда ощущается ленинградская школа, поэтому чистота исполнения – прежде всего. Светлана Дзантемировна говорит, что в Москве мало внимания уделают чистоте позиций, мелким прыжкам, заноскам, и на ее уроке мы наверстываем упущенное в школе. У нее индивидуальный подход ко всем ученицам. Она знает, на кого надо надавить, кого, наоборот, подбодрить, кого заставить, а кому сказать: «Тебе сегодня вообще не надо заниматься, лучше иди и отдохни». Наверное, поэтому с каждым годом учениц у Светланы Дзантемировны становится все больше и больше и на наших классах все меньше и меньше свободного места.

====================================================================================
ФОТО - ПО ССЫЛКЕ